Рулевой матрос Ширяев. В. Ф. Касатонов.

Новелла об одном из авторов нашего сайта Ширяеве Владимире Николаевиче, написанная его командира-штурмана
Касатонова В. Ф.

«У моряка нет трудного или легкого пути, есть один – славный»
Адмирал Нахимов П.С.

Подводные лодки, величайшие творения современного человека, элегантно пришвартованные по три корпуса справа и слева от плавпирса, четко вырисовывались на фоне черной воды. Их тела были покрыты снегом. Снегом были завалены окружающие губу Оленья сопки. Белая земля, белые длинные «существа» и черная вода Баренцева моря. Вместо неба белое марево, насыщенное снегом, который периодически внезапно вываливался на море и на землю в виде мощных снежных зарядов. Красиво!

После Средней Азии, откуда прибыл матрос Владимир Ширяев для прохождения действительной военной службы, после Ташкента – его родного самого красивого и солнечного города, ему было очень тяжело на Севере, особенно с началом полярной ночи. Всё время хотелось спать, он всё время ощущал недомогание от апатии и отсутствия, казалось бы, жизненных сил. Начальники поначалу посчитали, что он ленив, и частенько наказывали его за это. А он ничего не мог поделать с собой и, конечно, страдал от незаслуженных обид. Он никогда раньше не видел моря, но с детства мечтал служить на Флоте. «Снятся часто мне по ночам дельфины, снятся чайки и мачты бригантины, – это о нем, – след мой волною смоет, но я на берег с утра приду опять. Море, ты слышишь, море, твоим матросом хочу я стать» И мечта его сбылась. Его направили на подводную лодку «С-338» на должность рулевого-сигнальщика в боевую часть «БЧ-1-4». Внешне он производил впечатление эдакого увальня, а на самом деле, это был юноша с богатым внутренним миром, с прекрасными семейными интеллигентными традициями, глубоко мыслящий и анализирующий «всё и вся». Его в первый же день службы на Северном флоте заинтересовало, почему лодки швартуются к плавучему пирсу? И сам к концу дня нашел ответ на этот вопрос, когда дважды вода Баренцева моря поднимала пирс вместе с лодками во время прилива метра на три-четыре и дважды опускала при отливе. Приливы и отливы – интересное необычное явление, с которым он раньше никогда не сталкивался.

Он был поражен свойственным только Северу эффектом «северного сияния». Ночное небо озарялось то стрелами, то лучами, то разноцветными занавесями, причем все это двигалось, переливалось в цвете, исчезало и возникало вновь. Красота «северного сияния» завораживала!

Осваивая свою морскую профессию, Владимир Щиряев испытывал гордость, что он выполняет на лодке сразу две должности – рулевого и сигнальщика. Да, на надводном корабле это разные профессии, а на подводной лодке, где количество экипажа ограничено, некоторые моряки выполняли по две должности. Все рулевые на его средней дизельной подводной лодке несли дополнительные обязанности сигнальщиков. Когда лодка находилась в надводном положении, без сигнальщика не обойтись. Он ведет наблюдение за обстановкой, обеспечивает связь лодки с берегом и кораблями в море средствами зрительной связи – сигнальным прожектором и флажным семафором. Когда лодка погружалась, надобность в сигнальщиках отпадала, и они выполняли обязанности рулевых.

Прослужив на подводной лодке несколько месяцев, матрос Ширяев сделал очень важный вывод, поразивший его. На подводной лодке пять рулей – один вертикальный, благодаря которому корабль удерживается на заданном курсе, и четыре горизонтальных: по два в носу и в корме. Подводный корабль под водой летает как самолет. Когда у самолета нос опускается, он идет вниз, лодка при дифференте на нос идет на погружение. Когда у самолета нос поднимается, он набирает высоту, лодка в этом случае – при дифференте на корму – всплывет. Горизонтальные рули управляют процессом всплытия и погружения почти так же, как у самолета закрылки при взлёте и посадке. Но, в отличие от летчиков, моряки на подводной лодке под водой ничего не видят. На лодке нет ни окон, ни иллюминаторов. Она под водой слепа и управляется только по приборам. От искусства штурмана зависит точность и безопасность кораблевождения. Плавание вслепую называется плаванием по счислению, т.е. по расчётам. Если штурман невнимателен или у него плохо с математикой, то он может повторить «подвиг» самого плохого штурмана на флоте – матроса Железняка, который, как поется в песне, «…шел на Одессу, а вышел к Херсону». Но как научиться управлять горизонтальными рулями? Пока что матрос Ширяев боялся даже подойти к этим рулям. Он с восхищением наблюдал, как лихо боцман – старшина команды рулевых-сигнальщиков мичман Савченко Федор Федорович легким движением штурвала заставляет тысячетонную лодку всплывать или погружаться в зависимости от тактической обстановки в море.

Офицеры тоже несли на корабле двойную нагрузку. Штурман подводной лодки старший лейтенант Алексей Игольников выполнял обязанности штурмана – командира боевой части №1 и командира боевой части №4 – команды связистов, поддерживающих радиосвязь подводной лодки с берегом. Старший помощник командира капитан-лейтенант Лесков Глеб Васильевич руководил по совместительству радиотехнической службой подводной лодки, а это глаза и уши корабля – гидроакустика и радиолокация.

Владимиру нравилось сознавать, что он служит на подводной лодке. Здесь необычный демократизм – все находятся в одинаковых условиях: и офицеры, и мичманы, и матросы. Все едят с одного котла. Все одинаково переносят тяготы и лишения подводной службы. Офицеры обращаются друг к другу по имени и отчеству, к матросам на «Вы», как положено по Уставу. Командир капитан 3 ранга Климов Валерий Прокопьевич никогда не использует «бранных слов», всегда собран и спокоен. Матрос Владимир Ширяев с благоговением прочитал слова капитана 2 ранга Магомеда Гаджиева, Героя Советского Союза, командира дивизиона подводных лодок Северного флота в годы Великой Отечественной войны: «Нигде нет, и никогда не будет такого равенства в бою перед лицом славы и смерти, как у экипажа подводной лодки, где все либо побеждают, либо погибают!» Великие слова о героях-подводниках. «Да, служить на подводной лодке нам, комсомольцам 1960-х годов, – большая честь!»

Прежде, чем матросу Ширяеву разрешили нести самостоятельно вахты рулевого и сигнальщика, ему пришлось в течение двух месяцев сдавать два десятка зачетов по устройству подводной лодки, по легководолазной подготовке, по знанию Азбуки Морзе и умению работать сигнальным прожектором и, конечно, по знанию своего заведования. Ему нравилось называть морские термины, когда он докладывал штурману свои знания по устройству вертикального руля: – перо руля, баллер, румпель, рулевой привод, рулевая машина. Он добросовестно пролез по отсекам подводной лодки, ощупывая руками все детали устройства вертикального руля, и эти знания остались у него на всю жизнь.

Несколько дней назад лодка обогнула самый северный мыс Европы – мыс Нордкап и вошла в Северную Атлантику, чрезвычайно суровый и штормовой участок Атлантического океана. Дыхание океана ощущалось даже на глубине 25 метров, лодку покачивало с борта на борт. Мичман Савченко, спокойный выдержанный, в течение всей четырехчасовой вахты учил матроса Ширяева управлять вертикальным рулем. «Глаза все время должны быть направлены на картушку репитера гирокомпаса, где высвечивается заданный курс, – объяснял опытный старшина команды рулевых. – Руки держат штурвал, и сами управляют им, поворачивая нос лодки за ускользающим вправо или влево отклонением от заданного курса. Но делать надо нежно и плавно, чтобы лодка не рыскала, а, по возможности, шла по одной линии. В этом и заключается искусство рулевого!»

Боцман еще в течение нескольких дней объяснял и показывал молодому матросу, как учитывать влияние волн при движении лодки в надводном положении. Каждый рулевой должен почувствовать лодку и найти оптимальное положение руля в зависимости от многих причин: силы ветра, величины волнения, скорости движения корабля и т.д. Только тот, кто постигнет это, становится классным рулевым.

А сегодня случилась беда. Руль перестал слушаться команд. Корабль катился хаотически то вправо, то влево, несмотря на все усилия рулевого удерживать заданный курс. Руль «болтался» по воле волн, самовольно перекладываясь то на левый, то на правый борт. «Неисправность в рулевом приводе», – определил механик, посоветовавшись с боцманом. «Надо всплывать и ремонтировать руль», – доложил командиру капитан-лейтенант Забермах Александр Андреевич, несмотря на молодость, очень опытный и толковый командир БЧ-5. «Боцман, кого возьмете с собой для осмотра и ремонта руля? – спросил командир. – Матроса Ширяева. Он физически крепок и отлично знает устройство своего заведования». Владимир Ширяев ликовал. Ему оказано огромное доверие. Он сделает все, чтобы оправдать доверие командира и экипажа корабля!

Всплыли. Продули среднюю группу цистерн главного балласта. Лодка приняла позиционное положение. Морякам повезло, море было сравнительно спокойным, 1-2 балла. Два подводника, боцман Савченко и матрос Ширяев, надев гидрокомбинезоны, и, включившись в легководолазное снаряжение, опустились в корме лодки за борт, чтобы выяснить причину поломки руля. Вскоре они разобрались, что муфта, соединяющая рулевой привод с румпелем, самопроизвольно отдалась. Боцман взял с палубы заранее подготовленный огромный разводной гаечный ключ, привязал его к своему поясу, и вновь опустился в океан, где его ждал матрос Ширяев. Два подводника, сменяя друг друга, покачиваясь на океанской зыби, как на гигантских качелях, подвергаясь опасности разбиться о качающуюся рядом корму огромной подводной лодки, смогли насадить муфту на место, а затем с огромным усилием намертво закрутили её на румпеле. Дело сделано! Усталые, совершенно измочаленные, моряки вернулись в центральный пост и доложили командиру об устранении неисправности. Командир приказал доктору налить каждому по стакану спирта, чтобы согреться, а затем уложить спать на сутки. Лодка вновь погрузилась и продолжила движение, выполняя боевую задачу, плавно покачиваясь в объятиях океана.

Матроса Владимира Ширяева бил озноб. Переживания и физическое перенапряжение давали о себе знать. Он сегодня впервые увидел океан. Какой он грозный и опасный! Вода свинцового цвета, темные тучи, мощные перекатывающиеся валы. И только на горизонте, где небо соединялось с океаном, в разрывах облаков иногда появлялось солнце, и море озарялось струями солнечного света. Картина, достойная кисти Айвазовского! И он, матрос Ширяев, только что рискнул бороться с океаном и победил его. Он вместе с боцманом отремонтировал свой корабль, и океан не смог помешать им. Они его укротили. Только теперь Ширяеву стало страшно, только сейчас он понял, какой опасности они подвергались, находясь в водолазном снаряжении под водой, один на один с океаном. Но океан был сегодня к молодому матросу благосклонен. Страшный и опасный океан, видимо, знал, что завтра матросу Владимиру Ширяеву исполняется 20 лет! «Действительно, мне завтра будет 20 лет. Просто, какая-то мистика, встречать день рождения под водой! Подо мной бездна – пять тысяч метров. Надо мной толща воды в десятки метров. Мама, знала бы ты, где я нахожусь!», – спирт всё-таки начал действовать и девятнадцатилетний юноша, только что совершивший подвиг, заснул глубоким сном, чтобы завтра проснуться двадцатилетним…

И полетели дни, месяцы, годы. Тогда матросы великого Советского Союза служили Родине четыре года. Сколько было всего и хорошего, и плохого, и трагического, и комического: – срочные погружения с падением за предельную глубину; – штормовые мили, когда непроизвольная циркуляция носа подводной лодки достигала 20 градусов на каждый борт; – сбор-походы 8-ой дивизии подводных лодок, дивизии, где подводных лодок было больше, чем во всем английском подводном флоте; – торпедные стрельбы на приз Главнокомандующего Военно-морским флотом; – общефлотские учения с выходом в Атлантический океан; – начало освоения Северного Ледовитого океана. Как писал Юрий Визбор, побывавший на их лодке: «Прощайте красотки, прощай небосвод. Подводная лодка уходит под лед. Подводная лодка – морская гроза. Под черной пилоткой – стальные глаза!» («Это о нас»,- с гордостью вспоминал Владимир Ширяев.)

Весной на четвертом году службы матроса Ширяева на подводной лодке «С-338» пришел необычный приказ: «Подготовить корабль к переходу на Черноморский флот по внутренним водным артериям страны». Да, подошло время освобождать место для начавших поступать на Северный флот атомных субмарин. Штурман старший лейтенант Игольников Алексей шутил: «Ребята, нам повезло. Совершим экскурсию по всей Волге. Люди платят большие деньги за возможность купить путевки на такой круиз. Мы же совершим его бесплатно, и нам еще заплатят за это положенное денежное содержание».
В начале июня лодка, издав сиреной прощальный «душераздирающий вой», вышла из Оленей губы для перехода в Беломорск. Впереди Белое море. Старший матрос Ширяев запомнил этот переход. Привыкший постоянно анализировать поведение корабля во время вахты, он с волнением обнаружил, что как только лодка прошла траверс мыса Святой Нос и стала подходить ко входу в Белое море, корабль стал «гулять», т.е. с трудом удерживаться на курсе. Внимательно посмотрев в сторону берега, опытный рулевой увидел, что берег здесь пологий, следовательно, и дно здесь не обрывистое, как в Баренцевом или Норвежском морях, а пологое. Поэтому возникают сильные местные течения, которые влияют на устойчивость корабля на курсе. Появившийся штурман объяснил ему, что они входят в горло Белого моря, очень опасный для судоходства район.

Маяк «Вешняк» в Трехостровной салме – один из маяков в Горле Белого моря. Слева – крест, поставленный «поморам, прославившим землю русскую в год 300-летия российского флота»

Во время отлива вся вода Белого моря через узкое горло выходит в Северный Ледовитый океан. При этом создается течение со скоростью до пяти узлов, т.е. почти десять километров в час. При приливе – наоборот, весь океан хочет влиться в Белое море через узкое горлышко. Штурман поставил задачу: «Рулевому Ширяеву! Усилить бдительность на руле. Руль перекладывать плавно, чтобы не вывести из строя насосы гидравлики, которые управляют работой рулевых машин. При малейшей неисправности быть готовым перейти на ручное управление вертикальным рулем! Так держать!» – «Есть, так держать!» Опасный район был пройден без замечаний. Рулевой Ширяев по праву гордился, это его заслуга. Так красиво начался переход на Черное море.
А в Азовском море рулевые чуть не опозорились. Глубина моря всего 14 метров. Когда лодка вышла из плавдока, в котором она двигалась на буксирах по Волге и Дону, и пошла своим ходом под дизелями по Азовскому морю, рулевой Ширяев с ужасом увидел, что морской ил со дна летит за винтами лодки, поднимаясь на высоту до двух метров. Лодка совершенно не держится на курсе, её бросает бурлящими потоками, бьющими фонтанами за кормой. «Быть беде», – подумал Владимир Ширяев. Он честно отстоял свою ночную «собачью вахту», дождался рассвета и только тогда отдал руль молодому матросу Озолину. Он объяснил ему, что корабль плохо «управляется», но не надо ежесекундно стремиться удерживать заданный курс, главное, чтобы сохранялось «генеральное» направление». Если часто перекладывать руль с борта на борт, то насосы гидравлики, управляющие рулевыми машинами, могут перегреться и выйти из строя. Матрос Озолин, не особенно внимательно слушавший инструктаж, сказал, что все понял, что все будет «хоккей», но, тем не менее, Ширяев с некоторым беспокойством пошел в свой седьмой отсек спать. Проснулся он от резкого сигнала ревуна: «Боевая тревога! Перейти на ручное управление вертикальным рулем. Подходим к Керченскому проливу!»

Матрос Озолин своими порывистыми действиями с рулем загнал насосы гидравлики. Они работали несколько часов, не переставая, поддерживая давление масла в рулевых машинах. Естественно, насосы перегрелись и вышли из строя. Теперь вся надежда на ручное управления вертикальным рулем из седьмого отсека. Владимир Ширяев быстро произвел необходимые операции, чтобы приготовить вертикальный руль к работе вручную и доложил о готовности в центральный пост. «Внимание! Проходим Керченский пролив!» – сообщили с мостика. Рулевому Ширяеву была ясна боевая задача. От его правильных и быстрых действий зависит сейчас безопасность плавания всего корабля. Чтобы переложить руль хотя бы на один градус требуется два оборота вручную штурвала. С мостика постоянно поступают команды: «Право на борт», «Одерживай», «Лево десять по компасу», «Право пятнадцать», «Так держать!» Пот катился по лицу моряка. В отсеке жарко. Середина июля, южное лето в разгаре. Температура воздуха за бортом 35 градусов, температура воды в Азовском море 27 градусов. Дышать тяжело. Воздуха в отсеке не хватает. Хорошо, что рулевой Ширяев от природы физически крепок и вынослив. Он разделся по пояс. Он уже весь мокрый. Спина, плечи, грудь – всё лоснится от пота. Пот разъедает глаза, но рулевой четко и быстро выполняет все команды командира корабля. Наконец, сообщение: «Прошли Керченский пролив. Наша подводная лодка вошла в Черное море. Направляемся в порт Феодосия. Ура!»

Еще два часа уже спокойного плавания по Черному морю. Насосы гидравлики отремонтированы, лодка легко управляется с мостика. Командир, подтянутый, аккуратный, (он уже подготовился к докладу высокому начальству на берегу о завершении перехода с Северного флота на «королевский» Черноморский), вызвал рулевого Ширяева на мостик. «Товарищ старший матрос. За отличное выполнение обязанностей рулевого в сложных условиях прохождения Керченского пролива объявляю вам благодарность», – начал официально говорить командир, а потом просто пожал руку моряку и сказал, – Спасибо, Владимир. Твои родители могут гордиться тобой. Спасибо». Это была высшая похвала скупого на выражения эмоций командира. «Старший помощник, – заулыбался командир, – выдайте рулевому Ширяеву пять плиток шоколада для поправки здоровья. Он заслужил». Вот такие они подводники. Кто-то из них каждый день совершает подвиг, и они относятся к этому совершенно спокойно, даже с юмором.

Через несколько месяцев рулевой Ширяев, подготовив достойную смену, прощался с подводной лодкой. Пришел на свой боевой пост в седьмом отсеке. Последний раз погладил тумбу «родного» вертикального руля, покрутил блестящий штурвал. Посмотрел на торпедные аппараты, другие механизмы и приборы, которыми насыщен отсек. Потрогал бочку с гидравлическим маслом, на которой матросы 7 отсека всегда обедали, другого места в отсеке нет. Вдохнул в себя отсечный воздух, присущий только подводной лодке. Прошелся по отсекам, сдерживая волнение, стараясь как можно дольше сохранить все в памяти. Все-таки четыре года жизни прошли здесь. Да какой жизни! Море сделало из него мужчину. Теперь ему, прошедшему огонь и воду, медные трубы, и чертовы зубы, – ничего не страшно. «Прощай Флот! Впереди у меня большая жизнь. Но лучшие годы жизни прошли на Флоте. Любовь к морю, к водной стихии сохраню на всю жизнь. Преодолевать бурлящие потоки – нет ничего прекраснее. В этом мое призвание. Так держать, матрос Ширяев! – Есть, так держать!»

http://flot.com/